Высшие учебные заведения все чаще задумываются о том, как сделать цифровой мир предметом научного исследования. Но перед цифровыми гуманитарными науками стоит и обратная проблема: как цифровые технологии могут служить образовательным целям. Наиболее ярким примером новых возможностей, которые создают информационные и коммуникационные технологии в педагогике (особенно на университетском уровне) и в распространении знаний, можно считать МООКи — массовые открытые онлайн-курсы.
Политика: гонка за МООКами
Ни один МООК сейчас не служит исключительно распространению знаний — скорее, их создатели стремятся занять стратегическую нишу в меняющемся на глазах глобальном университетском ландшафте, который сейчас подвергается полному переустройству (или это лучше назвать разложением?) Хотя история MООКов еще очень коротка, скоро будет слишком поздно запускать новые сервисы. Те, кто придет на этот рынок завтра, уже будут непоправимо отставать от сегодняшних игроков.
МООК нематериален и существует только в Интернете, но, тем не менее, предназначен для колонизации территории. Здесь можно провести аналогию с ФПШЛ (EPFL — Федеральная политехническая школа Лозанны. — прим. перев.), которая делает ставку на свою франкофонность (наконец она сослужит службу в академическом соперничестве!) в надежде завоевать образовательное пространство Африки. В менталитете EFPL смешиваются логика цивилизаторской миссии (инициатива была поддержана швейцарским Федеральным департаментом развития и сотрудничества — DDC), «геологической разведки» (MООКи позволяют отбирать лучших студентов и самых перспективных исследователей), и логика создания нового коммерческого рынка (такие образовательные партнерства будут способствовать увеличению продаж компьютеров и планшетов).
На самом деле речь идет о дележе «доли рынка». Еще один пример из Швейцарии: Женевский университет, запустив МООК о Кальвине, ставит перед собой цель не столько распространять кальвиновское учение о двойном предопределении, сколько закрепить за собой (опять же, в физическом смысле слова) звание основного центра изучения теологии протестантизма.
Мечта об отказе от посредничества
МООК претендует на то, что может разрушить древние стены академических институтов, стереть государственные границы и языковые барьеры (ведь, кажется, все согласны, что сегодня все курсы, достойные называться МООКами, ведутся на английском языке...). МООК создает иллюзию свободы: студент наконец может пройти курс, подготовленный самыми именитыми профессорами и доселе недоступный ему (кстати, как насчет очевидной эволюции профессии преподавателя по схеме карьеры поп-звезды? — от нее может остаться одна лишь «звездная элита»?). Студент может закончить МООК или нет, тем не менее, получив доступ к учебным материалам и поддержке в процессе обучения, уровень которых намного выше традиционно предлагаемого вузами. На самом же деле, эти обещания свободы уже уничтожены очевидным фактом: число вузов, предлагающих академические программы, будет сведено до настолько ничтожного количества по сравнению с нынешним числом учреждений высшего образования, что, увы, разнообразие предложений на образовательном рынке падет жертвой картельного сговора между сильнейшими игроками.
А что же с образовательным вкладом МООКов? Разве они не возвращают нас к фронтальному образованию, которое изолирует студента и превращает его в потребителя, подверженного риску академической булимии — нового типа «информационного ожирения» — как это подметил Оливье Тутен несколько месяцев назад?
«Позвольте показать вам, как надо думать»
Последствием появления МООКов может стать не только институциональное обеднение, но и интеллектуальное обнищание, и их создателям предстоит доказать ученому миру, что это не так. Если мест распространения знаний (не путать с местом создания знаний) станет меньше, соответственно, сократится и количество точек зрения по поводу того, что такое «знание», и школ мышления. Одним из самых характерных примеров этой тревожной тенденции может послужить вступительное видео МООКа от Бруно Латура. В этом видео известный ученый спокойно объясняет, что его курс по естественнонаучным аспектам гуманитарных наук (scientific humanities) прямиком направит студентов в комфортную матрицу традиционного научного мышления! И не обязательно быть ярым отрицателем глобального потепления, чтобы признать этот путь настораживающим...
Сокращение количества институциональных игроков повлечет за собой сверхспециализацию и, возможно, скорую победу некоторых МООКов над конкурентами, которых просто задушит популярность победителей (а они, как напоминает нам Матье Сизель, «получают все»). Если уже можно представить, к чему приведет конкуренция между хорошо структурированными курсами, основывающимися на отдельно взятой теории, то для курсов по гуманитарным и социальным наукам такое сокращение игроков может создать гораздо бо́льшую проблему. Новая динамика, правда, приносит и надежды на новое разнообразие: простотой использования и создания МООКов могли бы воспользоваться и закрепить свою роль в этой игре креатива периферийные игроки. Но, скорее всего, они останутся на задворках конкуренции с гигантскими МООКами-«империалистами».
Что же делать с МООКами?
Если мы бросимся вперед очертя голову, стремясь рационализировать затраты на образование, то съедим друг друга. Если же мы решим от них гордо отказаться в припадке благородного гуманизма, то лишимся возможности продемонстрировать, насколько мы уникальны. Нужно ли сейчас сделать первый шаг на этом новом пути распространения знаний, сохраняя критический взгляд, помня о своем университетском наследии, защищая наши ценности — качество и открытость?
Мартэн Гранжан (Martin Grandjean)
Перевод с французского Н. Ермошкина
См. также:
