Споры о том, является ли образование «услугой» или «правом», ведутся давно и возникли еще до того, как образование «вышло в онлайн». В США они не прекращаются как минимум с середины 1970-х гг. (см., напр., статью Дэвида Лидермана, написанную еще в 1975 г. и посвященную образовательным реформам в штате Массачусетс). В России в связи с реформой высшего образования этот спор в последнее десятилетие приобрел принципиальный характер (см., к примеру, статью Т. А. Хагурова «Образование между служением и услугой»).
Если в России в споре об образовании как услуге в качестве контраргумента выдвигаются прежде всего понятия «служения» и «миссии», подразумевающие, что сама сущность образования состоит в незаинтересованной передаче знания, то противники «коммодификации образования» в США и Европе ставят на первое место необходимость признать его правом человека.
Дискуссия предсказуемо обострилась с появлением онлайн-образования и особенно МООКов, потенциально открытых всем без исключения. В этой точке сошлись несколько уже признанных и возможных прав человека: право на информацию, право на образование и право на доступ к Интернету. В поддержку последнего высказались «отцы Интернета»: один из разработчиков протокола TCP/IP Винтон Серф и создатель WWW Тим Бернерс-Ли. Та же позиция получила поддержку в ООН при рассмотрении доклада Специального представителя по защите свободы мнения.
Защитники права на доступ к Интернету не выделяют интернет-образование как особое право, но подчеркивают, что по мере того, как торговля, образование, развлечения и другие формы деятельности перемещаются в Интернет или становятся без него невозможны, защищать это право становится все важнее.
Применительно к МООКам, спор о «праве» и «услуге» неожиданно приобрел новое значение. «Большая тройка» МООК-провайдеров почти сразу после своего возникновения столкнулась с проблемой ограничения доступа к курсам для граждан тех стран, против которых США ввели санкции. В 2013–2014 гг. Coursera и EdX вели борьбу против указа (executive order) президента США, которым для граждан Судана, Кубы, Сирии и Ирана было приказано ограничить доступ к МООКам вследствие введенных конгрессом санкций. В отношении Судана и Кубы это решение удалось быстро обойти: Бюро по контролю за зарубежными активами (OFAC) выдало МООК-провайдерам лицензию на право предоставлять их гражданам доступ к собственным курсам. Конечно, это был продуманный план: в Судане после раздела страны закончилась война, а Куба готовилась к смягчению санкций. Получив такую лицензию в качестве прецедента, Coursera впоследствии добилась того же и в отношении Ирана и Сирии.
Положение осложняется еще и терминологической путаницей: МООК-платформы часто называют воплощением концепции «образования как услуги» (“education as a service”), при этом имеется в виду «сервис» в техническом смысле, как предоставление доступа к хранящимся в «облаке» курсам и возможности работать в них. Опасения противников МООКов — в том, что такое расширительное толкование услуг поглотит идею права на образование.
В начале этого года к территориям, попавшим под санкции, добавился Крым, вследствие чего особым распоряжением № 13865 провайдерам было предписано запретить слушателям из Крыма доступ к МООКам на своих платформах. Coursera, вероятно, как и в прошлый раз, попробует получить обходящую указ лицензию. EdX в лице президента консорциума Ананта Агарвала занял схожую, но более принципиальную позицию. В блоге проекта Агарвал опубликовал пост, в котором призвал считать МООКи не «образовательной услугой», а инструментом реализации права на образование. В этом случае санкции конгресса и требования президента не будут применяться к ним, как они не применяются, например, к частной переписке. Вспоминая казусы Кубы, Ирана и Судана, EdX призывает OFAC выдать соответствующую лицензию, апеллируя к тому, что «участие в глобальных онлайн-курсах помогает научиться ощущать происходящее в мире глобально», а также к тому, что «образование делает мир лучше» (“educated world is a better world”).
Этот поворот событий помогает и нам по-другому посмотреть на проблемы образования как «права» и/или «услуги». Если образование — это услуга, нет смысла жаловаться на то, что доступ к ней контролируется теми, кому дано право на контроль — от провайдеров до правительств. Если образование — это право, оно становится площадкой для обсуждения проблем мирового уровня, особенно тогда, когда правительствам не удается достичь согласия.
В. С. Макаров
Изображение: Foreign Policy
